Рассмеялся:
-  Будни пожирателей…. Ну кроме упомянутых походов за хлебом с последующим бегством от служителей закона мы строим зловещие планы по захвату Министерства Магии. – загробным голосом произнес Лестрейндж, допивая остатки шоколада.
- А на самом деле мы вполне себе мирные, разводим сад, занимаемся облагораживанием могил, растим детей и всячески стараемся, чтобы жизнь для волшебников стала приятнее и удобнее. Только никто этого не понимает – притворно-грустно вздохнул Лестрейндж.

- Ну кроме тебя и авроров там много еще чего есть, Поттер… но это тссс.. строго между нами, по секрету, так сказать.. никому не говори – Рудольфус хмыкнул.
Серьезно.. серьезно ему… Поражаюсь. Расскажи-ка мне, друг любезный, все ваши планы, а я их в газете напечатаю.
Абсурдность всего происходящего умиляла.
- Соплохвосту под хвост эта жизнь летела с полного одобрения тех самых пожирателей. А чаще всего по их же вине. Милорд ни при чем. И кстати.. что за странное употребление слова «было» относительно Лорда? Почему ты говоришь о нем в прошлом времени?

- Люблю? – брови Рудольфуса подскочили вверх совсем как когда он услышал, что Поттер волнуется о Беллатрисе. Расхохотавшись, он покачал головой:
- Я никого не люблю, Поттер. Но так и быть, не буду придираться к твоим словам. В своей статье ты и правда недалеко ушел от истины – Лестрейндж склонился над столом и сверкнул глазами, скользя взглядом по фигуре Джеймса.
- Мне нравятся мальчики. Какие? Разные, Поттер. Мне нравится разнообразие в постели. И иногда они меня не разочаровывают.  Такие как.. Смит, к примеру. – похабная усмешка.

Разочарованно откинулся обратно на спинку:
- Знаешь.. я смотрю, темы, безопасные для меня – неприятны тебе, и наоборот. Боюсь, мы ни к чему не придем. Рассказывать о детстве – неизменно вспоминать Рабастана, а я не хочу о нем говорить. Могу рассказать, как погиб отец – хочешь? Прибавить к моему портрету еще один черный штрих? – Рудольфус мрачно усмехнулся.

- Расскажи. И можешь о любовниках продолжать. Тоже штрихи, может даже более полезные, - туманно.
Обернулся к подошедшей девушке.
- Ещё кофе. Латте, пожалуйста.

- А мне большой экспрессо со сливками. Спасибо, у вас совершенно потрясающие блюда. – Лестрейндж благодарно улыбнулся девушке.
Повернувшись обратно к Джеймсу, он без тени улыбки ответил:
- Портрет Рудольфуса, написанный шоколадом и черным кофе. Сливок не прилагается.
Говорить при хозяйке заведения было опрометчиво – она и так слышала прилично. Лестрейндж не заметил, узнала ли его девушка, по ее виду и поведению понять ничего было нельзя, но все-таки при ней держал язык за  зубами.

- Спасибо, - очаровательная ухмылка девушке.
Проводил её взглядом:
- Вопрос в силе. Давай уж свой портрет.

«Ты убил отца, который не сделал тебе ничего дурного, только из-за плохих, зато справедливых, слов о волдеморте?» - хотелось спросить Джеймсу. Но переспрашивать весьма ясно изложенные мысли было глупо.
- Ты позволишь написать об этом в том числе? – вздохнул Поттер.
Растрепал волосы.
- Уж лучше бы про любовников рассказывал… Если есть среди них те, которых ты не убивал и не насиловал.

Джеймс слушал абсолютно серьезно, не перебивая и не выражая каких-либо суждений вроде порицания, жалости и т.п. Разве что нахмурился при словах о Смите. Да фыркнул, когда Лестрейндж выразил мысль о том, что Джеймс старается привлечь читательскую аудиторию рассказами о скандалах и подробностях найденного в грязном белье.
При последней фразе Пожирателя Поттер совершенно светло улыбнулся:
- Любовь, Рудольфус, никогда никому ничего не должна.
Тоскливо посмотрел на последнюю помадку.
- Да и я в общем-то тоже никому ничего не должен, тем более читателям я не должен ни новостей, от которых душа уходит в пятки, ни душещипательных драм, ни романтических новел, от которых сердце будет замирать. Признаюсь, мне хочется писать интересно и об интересном, потому я и хотел написать о тебе, ты сам сказал, ты личность привлекательная, - ухмыльнулся, прямо глядя в глаза, - я бы даже не стал добавлять, что лишь для мазохистов, и потому я так упорно звал на интервью тебя. Вовсе не за тем, чтобы выставить пожирателей смерти в том или ином свете. Согласись, возможностей более чем достоверно «опустить» и пожирателей и Волдеморта в газетной статье у меня более, чем достаточно. Но сейчас я не вижу в этом смысла.
Помолчал, скрестил руки, которые уже тянулись за помадкой, затем усмехнулся:
- Тебе есть что добавить читателям, кроме пожеланий вроде «умрите недостойные магглокровки», «все признайте величие темного лорда» и «поймите, что пожиратели смерти – самые достойные из магов и власть, а также привилегии должны быть у элиты, то есть – нас»?

- Почему разочаровал? – рассмеялся. – Отнюдь.
Радостно съел последнюю помадку.
- Спасибо. – вполне себе искренне.
Достал кошель.
- А пафосную речь ты все же сказал. Очень.. кхм… милое пожелание.
Положил на стол несколько галеонов, что явно с лихвой покрывало заказ.
- Приятно было поговорить, Рудольфус. До свидания.
С этим поднялся и вышел из кафе, кивнув хозяйке заведения. Лишь на секунду мелькнула мысль, что спиной к пожирателю, у которого есть причины только для крайне недружелюбного отношения к тебе, неразумно, но Джеймс её как всегда проигнорировал.

Рудольфус усмехнулся, провожая взглядом Поттера.
- Элисон, не стоит. – он встал, отметив про себя, что сумку Поттер не забрал и придется ее пересылать, раз уж обещал.
Впрочем.. с чего это я стал таким благородным?
- Сколько Я вам должен за свой заказ? – Лестрейндж не хотел иметь дело с чужими деньгами, тем более деньгами Поттера.

Лестрейндж усмехнулся.
Не девушка, а прелесть просто. Неужели она хотела вернуть ему сдачу?
Он вынул из кармана горсть монет, выбрал нужную сумму и прибавил пару галеонов.
- Пожалуйста. Это за беспокойства и чудесную атмосферу.
Рудольфус сгреб сумку с дивана и заглянул внутрь. Губы растянулись в улыбке.
Черт, а… сделать свой дневник хранилищем.. Если бы там не было его, я бы пожалел, что Поттер не прочитал эту книгу.
Пожиратель застегнул сумку:
- Спасибо огромное, у вас очень …мило.
И он вышел из шоколадницы.

На улице он не стал тянуть время а быстро аппарировал.
==безопасное место.